"Уйдя из сказки" Юнна Чупринина, 17 апреля 2005, www.itogi.ru
Последняя книга писательницы Марины Вишневецкой называется "Опыты". Пересказывать прозаический сюжет - дело неблагодарное, а если речь заходит о прозе настоящей - то и недостойное. Вишневецкая сложила свою книгу из монологов самых разных - по чувствам, настроению, судьбе - людей. "М.М.Ч. (опыт возвращения)", "И.А.Л. (опыт принадлежания)", "Р.И.Б. (опыт демонстрации траура)"... Всего семь "опытов", среди которых самый многостраничный - "А.К.С. (опыт любви)". Судьба этой книжки складывается почти идеально. Она уже собрала, кажется, максимальное количество литературных наград. В январе Вишневецкой вручили премию журнала "Знамя", в феврале она стала лауреатом премии имени Ивана Петровича Белкина. Наконец, в марте Вишневецкая получила и одну из самых крупных (25 тысяч долларов), и единственную экспертную среди литературных премию имени Аполлона Григорьева. Накануне того дня, когда Вишневецкая получала свою "Григорьевку", в Москве была заложена писательская аллея звезд. Заиметь свою звезду на Страстном бульваре смогут те, чей совокупный тираж превышает 15 миллионов экземпляров. Первыми среди миллионщиков стали Дарья Донцова и Александра Маринина. Вот и получается, у одних - тиражи, у других - профессиональное признание. Но как на верхнем, так и на нижнем этаже отечественной литературы уверенно лидируют женщины.
- Понимаю, что вам претит разделение литературы на мужскую и женскую. Но, согласитесь, такое совпадение кажется не случайным.
- И все-таки мне хочется думать, что это случай. Все разговоры о каких-то особых успехах женщин на литературном поприще ведут сегодня все больше женщины. И это уже само по себе настораживает. Среди моих любимых авторов, безусловно, есть и писательницы. Но два самых значимых для меня текста последних лет написаны мужчинами. Это роман Александра Пятигорского "Философия одного переулка" и роман-идиллия Александра Чудакова "Ложится мгла на старые ступени". Стилистическая изощренность этих текстов на первый взгляд минимальна. На самом же деле она просто незаметна. Как незаметны линзы телескопа, приближающие к нам светила.
- Подобная литература - ваше профессиональное предпочтение или вы выбираете ее и как читатель?
- Мы живем в такое смутное время - смена эпох произошла слишком стремительно, - и читатель, то есть любой мыслящий человек, испытывает сегодня, как мне кажется, потребность не столько в сюжетных хитросплетениях, сколько в искреннем собеседнике, думающем, вспоминающем, переживающем вместе с тобой, у тебя на глазах.
- Не потому ли так популярна проза, написанная от первого лица? А все зачитываются мемуарами?
- В том числе и поэтому! Видимо, интуитивно эту же потребность ощущала и я, когда писала "Опыты". Это небольшая книга, состоящая из семи текстов, семи монологов очень разных людей. Одни из них исповедуются истово, другие проговариваются словно бы невольно, но каждый из этих людей весь нараспашку и каждому, как мне кажется, нельзя не сопереживать. Даже самому равнодушному из них, рассказ о нем называется "Опыт неучастия". Кстати, он написан в жанре детектива. Книга называется "Опыты" еще и потому, что мне хотелось испытать себя в разных жанрах.
- А сами вы детективы читаете?
- Иногда друзья мне очень советуют прочесть тот или иной (кстати, почти всегда женский) детектив. И интрига закручена, и реалии нашей жизни точны. Но вот я читаю первую страницу, вторую, третью и понимаю, что не в состоянии воспринимать слова, так расположенные. Для меня вообще текст, если взгляд скользит по нему, не задерживаясь на каждом слове, бессмыслен. Если текст - это ткань, то сюжет - не более чем нить. В этом смысле для меня безукоризненны тексты Петрушевской и Асара Эппеля. В них я не могу пропустить ни единого слова. Потому что именно слова, их ритм, их неожиданные столкновения, их вязь и создают для меня неповторимость двух этих писателей. Мне искренне кажется, что всякий хороший писатель должен быть узнаваем на уровне фразы.
- С другой стороны, непросвещенный читатель (вернее, покупатель) в первую очередь цепляется за обложку, за название. Не боитесь испугать его изначальной отсылкой к Монтеню?
- В эту же книгу вошли небольшие притчи "О природе вещей", своим названием отсылающие к Лукрецию. Вот я и подумала: чем не комплект? Если серьезно, больше всего на свете меня гнетет безоговорочная, абсолютная серьезность по отношению к себе, к сказанному тобой слову. Может, оттого, что я говорю в этой книге о вещах достаточно серьезных, мне и захотелось оттенить их спрятанной в названии улыбкой.
- Как вы думаете, какой, судя по вашим текстам, покажется наша жизнь лет через сто?
- Только по моим текстам? Мне кажется, что каждый писатель, видя жизнь очень по-своему, уже этим одним ее обедняет. Чтобы представить себе нашу сегодняшнюю жизнь, надо будет прочесть самых разных писателей, и уж тут будут очень кстати и Маринина, и Донцова.
- Способен ли нынешний расцвет массовой литературы привести к некоторому синтезу высоких и низких жанров?
- Те критики, кому я привыкла доверять, предсказывают скорое появление нового русского буржуазного романа. Этот роман как раз и должен родиться на стыке. Ведь первой реалии сегодняшней жизни стала осваивать именно массовая литература. Так что литература, которую принято называть художественной, может очень многому поучиться у так называемого лоточного чтива: и сюжетосложению, и умению держать читательское внимание, и вкусу к ярким, порой даже пряным, но всегда узнаваемым подробностям. Вот только глубина постижения нашей реальности должна быть качественно иной.
- Вы перечитываете свои книжки?
- Сразу - никогда. Открой я сейчас те же "Опыты" , и я вновь окажусь в плену черновиков, вспомню все сюжетные ходы, от которых потом отказалась. Вот года через два-три уже получается взглянуть на текст отстраненно.
- И нравится?
- Раз на раз не приходится. Может быть, еще и поэтому получать премии этой долгой зимой мне было не столько радостно, сколько тревожно. Кто знает, как я сама прочту "Опыт любви" через несколько лет? И все-таки... Сегодня этот текст мне искренне нравится. Став лауреатом премии имени Аполлона Григорьева (совершенно неожиданно!), я несколько дней с этой ситуацией ну никак не могла сжиться. А потом себе сказала: Марина, ведь это не тебя наградили, а повесть. И вспомнила, как самые разные читатели - сценарист, парикмахер, программист - в один голос говорили, что после "Опытов" несколько дней не могли читать ничего другого. А один человек, с которым мы не говорили лет десять, вдруг позвонил и сказал: как это удивительно получилось, милосердие у тебя дорастает до мудрости.
- С чего это вы так расхвастались?
- Видимо, это я так защищаюсь. Когда вокруг столько достойных текстов, даже не попавших в длинный список "Григорьевки", очень непросто ходить в победителях.
- Вы считаете, писатели могут соревноваться подобно спортсменам?
- Во всех премиальных итогах, безусловно, присутствует элемент везения. Откройте "Гамбургский счет" Виктора Шкловского. Булгаков у него - лишь "возле ковра". Бабель - легковес. А чемпионом оказывается один Хлебников. Но разве все современники Шкловского рассудили бы так? У премиального процесса есть две равно важные задачи: помочь писателю быть прочитанным и открывать новые имена. Благодаря шорт-листу конкурса на лучший рассказ года имени Юрия Казакова я прочла очень интересного и очень еще молодого прозаика Ивана Плужникова из Екатеринбурга. В шорт-листе конкурса имени Белкина на лучшую повесть года оказалась, на мой взгляд, замечательная повесть "Встречное движение" Юрия Горюхина из Уфы.
- Как вы собираетесь потратить премиальные тысячи?
- Для меня они - тыл. Я ведь регулярно денег не получаю, живу от заказа до заказа. А в прошлом году, например, их совсем не было.
- Что значит "заказы" на языке профессионального литератора?
- По профессии я не литератор, а сценарист, окончила ВГИК. Долгие годы писала сценарии для мультфильмов. Это замечательная школа такого, знаете, низания бисера, когда две-три фразы - уже диалог, одна реплика - уже характер. На пространстве пяти-шести минут дать случиться сюжету - это хорошая школа.
- Юрий Норштейн однажды сказал, что с Вишневецкой режиссер снимает свой лучший мультфильм. Как вам это удается?
- Не всегда удается. Но если удается, то только потому, что я очень тщательно прописываю каждый сценарий. Мне крайне важно своим видением заразить и художника, и режиссера. То есть я пишу не только сюжет, диалоги, но еще и картинку. И однажды, на фильме "Потец" по Введенскому, случилось невероятное: я пришла посмотреть эскизы и увидела буквально то, что видела перед своими глазами, когда писала сценарий. Я очень скучаю по этому удивительному счастью сотворчества. Последним моим мультфильмом была "Русалка" - фильм, нарисованный на стекле и снятый Александром Петровым в 96-м году. Давно! Потом "Русалка" была номинирована на "Оскар", собрала более 15 наград международных фестивалей. Но параллельно с этим, увы, финансирование мультипликации стремительно сокращалось.
- Сегодня вы думаете над какими-нибудь анимационными проектами?
- Сейчас у меня есть всего два предложения. Зато подкреплены именами режиссеров, фильмы которых мне очень нравятся. А без уверенности, что тебе не будет стыдно за конечный результат, работать невозможно. У меня по крайней мере никогда не получается. Знаете анекдот? Человек хочет купить себе воздушные шарики, а продавец говорит: "Не берите, они бракованные". -"Что, не надуваются?" - "Надуваются". - "Быстро лопаются?" - "Нет, не лопаются". - "Так в чем же дело?" - "Не ра-ду-ют!" Так и я иногда увижу по телевизору какой-нибудь свой старенький фильм: и актеры его озвучивали хорошие, и мультипликаторы работали первоклассные, а вот не ра-ду-ет. Может быть, еще и поэтому я захотела отвечать сама за себя и параллельно с мультфильмами стала писать рассказы.
- В вашем столе много ненапечатанного или неснятого?
- Прозу я пишу медленно, и уж когда текст наконец получается, он оказывается востребованным. Единственная книжка, которая лежит у меня в столе уже 15 лет, это книга стихов для детей. И мне не то чтобы присылали из издательств отказы, меня сразу же, по телефону, просили ничего детского в стихах не приносить. К сожалению, рынок детской литературы ориентирован только на очень известные имена.
- А сказки вы писать продолжаете?
- Нет, сказки почему-то во мне исчерпались.
- А какую сказку вы больше всего любили в детстве?
- "Аленький цветочек". Меня поразило, что можно полюбить и чудовище. Что чудовище может оказаться с душой, и какой!.. А потом, когда выросла, я поняла: в этом и состоит предназначение человека - услышать другого, различить его душу. А предназначение человека пишущего уж точно в этом.
ВРЕЗ: ДОСЬЕ
Опыт "Русалки"
Марина Вишневецкая начала печататься в 1972 году. Широко известны ее книги "Вышел месяц из тумана", "Увидеть дерево", "Опыты". По сценариям Вишневецкой поставлено около 30 мультипликационных фильмов, среди них "Русалка", номинированная на "Оскар" (режиссер Александр Петров), "Приключения домовенка", "Слон и пеночка", "Крот и яйцо". Вишневецкая много работала в документальном кино и на телевидении.
