 |
| http://www.interfax-religion.ru/?act=dujour&div=239 |
Читающая публика познакомилась с последним романом Людмилы Улицкой
"Под боком у Бога" - так называется одна из глав повести "В середине морей" известного еврейского писателя, лауреата Нобелевской премии Шмуэля Агнона. Ее герои, жители маленького галицийского городка, проделывают трудный и опасный путь восхождения в Святую Землю, чтобы оказаться в той близости к Богу, которая и определит их загробную участь. Можно предположить, что такой путь стремятся проделать все верующие в Единого Бога, правда, способы и понимание географического приближения к Нему у всех различны. В иудейской традиции это именно "восхождение", преодоление расстояния для конкретного присутствия, прикосновения, приобщения к той самой единственной почве - земле праотцев.
Многочисленные герои последнего романа Л.Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик" тоже "восходят" в Святую Землю. Каждый в свой срок и своими тропами, совершают они обряд возвращения.
Роман Улицкой, как всякое подлинно талантливое художественное произведение, сложен и допускает разные способы прочтения. Он может быть понят как реквием по жертвам Холокоста, как социально-психологическое исследование глобализующегося общества, может быть сведен к политкорректным декларациям важности толерантности (в реальности практически недостижимой). В то же время этот роман построен на крепкой и незыблемой логике единой веры, отметающей как ложь все, что не согласуется с ее утверждением.
Этот последний роман известной писательницы даже слегка озадачивает как явленное свидетельство удивительной стройности ее творческого развития. Словно все, что так долго нащупывалось, прояснялось на страницах рассказов и повестей, обрело здесь отчетливые формы - и темы, и герои, и художественные приемы.
Роман Улицкой - многоступенчатая конструкция, сложно организованная система. Он состоит из множества отрывков дневниковых и магнитофонных записей, писем, документов... В этот поток, где принципиально стерты грани между подлинной и художественной реальностью, попадают и отрывки из личных писем автора. И в видимом хаосе разновременных и разнокалиберных обрывков сюжет романа выявляется не сразу. Хотя с самого начала понятно, каким может быть сюжет, складывающийся из историй людей, прошедших ужасы еврейского гетто в оккупированной Польше. Вначале - перенапряжение от страдания, а затем - в разных концах планеты - бесконечное переживание этих страданий в воспоминаниях. Много разных судеб, навсегда сведенных к одной точке - Черной Пуще - в далекой и чужой практически для всех героев стране.
Прием мозаичного построения повествования в последнем романе лишь отчетливо выявляет принципиальное свойство художественного мира Улицкой, который можно условно определить как "корпускулярный". Ее мир построен на сюжетном соединении героев-монад, четко очерченных и внутренне закрытых. Герои лишены рефлексии, сомнения, самооценки в традициях русской литературы, так легко переходящих в самоукорение. Они очерчиваются обстоятельствами и определяются окружающей их реальностью, которая в прозе Улицкой всегда полновесна, физически насыщена звуками, запахами, исторически и социально подробна и точна.
Пожалуй, относительно мира Улицкой можно говорить об обстоятельствах бесчеловечных, уж во всяком случае, жестоких. Горький мир, в котором горькая любовь и нежность невпопад, даже природа, прекрасная сама по себе, ранит диссонансом со смутными и болезненными отношениями героев. У героев Улицкой как бы нет самостоятельного содержания, даже в монологах они оказываются лишь реакцией на окружающий мир. Они - творения и отражения мира, с которым всегда не в ладах.
Причем у этого художественного мира Улицкой есть названия, тоже растворенные в обстоятельствах: военный коммунизм, оккупация, сталинщина. Эти названия взаимопроникают и могут быть обобщены определением "Советская Россия". Но это уже предел метафизического обобщения. На этом пространстве нет перспективы, нет воздуха, здесь неудобно жить, здесь безысходность и страдания. Что само по себе неизбежно должно было стать отдельной темой, выстроиться в перспективу развития мысли, внутренней темы творчества писательницы. Ведь мировая литература прекрасно доказала, что именно тип отношения человека к страданию и оказывается способом оправдания жизни, мира и, в более важной перспективе, - способом отношения человека к Богу.
В последнем романе Улицкой предлагаются формы примирения с миром, предлагается форма расположения человека к миру, способная наполнить смыслом бесконечные страдания, которые ее героям приходится все время преодолевать, чтобы удержаться на тропе жизни. Многоликая семья героев Улицкой в этом романе оказывается объединена вокруг одного героя, который назван символично - Даниэль Штайн, переводчик. В силу вначале обстоятельств, а затем и собственного выбора он расположился на разного рода границах: языковых, этнических, религиозных. Его положение - это положение многих евреев, определенное Ш.Агноном в Нобелевской речи: "Из-за исторической катастрофы, ибо разрушил Тит, государь Римский, Иерусалим и изгнал Израиль из своей страны, родился я в одном из городов Изгнания. Но во все времена мнил я, будто родился в Иерусалиме".
Ситуацию жизни в изгнании обострила война, ужасы истребления. Даниэль Штайн, как и многие, был опрокинут в сдвинувшийся мир разноязыких людей и разных систем. Выросший в Австро-Венгрии, точнее, в Южной Польше, которая раньше входила в Галицкое княжество, прошедший через изгнание, гетто, подполье в Польше и Белоруссии, он в силу обстоятельств побывал и в Советском Союзе. В юности Штайн работал в "Акиве", сионистской организации, обстоятельства войны толкнули его на работу в гестапо, где он совершил подвиг, помогая убежать сотням евреев, обреченным на уничтожение. Затем, спасаясь от преследования в маленьком женском католическом монастыре, принял решение стать католическим монахом и священником. И уже в этом качестве укоренился на Святой Земле.
Естественно, такой громадный человеческий и исторический опыт дал герою право на яркую осознанную декларацию "срединности", примирения разногласий. Нет ничего важнее готовности служить людям, нуждающимся в помощи.
Этот опыт, очевидно, совсем не уникален в европейской ситуации прошлого века. Но он замыкается на уникальной личности, способной к служению, готовой взять на себя роль "переводчика", помочь понять друг друга людям, говорящим по-немецки, по-польски, по-арабски, на иврите. Людям, которые ходят в разные храмы, исповедуют разные символы веры... Разделение - ничто, любовь, объединяющая людей, - все. Собственно, функции "переводчика" и состоят в том, чтобы показать, что люди могут говорить на одном языке и одинаково молиться, что языковые различия преодолеваются трудом и доброжелательностью, а религиозные - пылкой любовью к Богу и служением людям.
Пространство романа Улицкой, сконструированное соединением множества вырванных из контекста документов, отчетливо мифологично. Действие происходит в безграничной стране "Идишлэнд", охватившей практически весь мир, сердцем и центром которой является Святая Земля. Она - сама по себе модель мира, разорванного глубокими противоречиями. Арабы, евреи, христианские разделения, противоречия между разными ветвями иудаизма - здесь все обретает напряженный характер последней истины. Верность представлениям об истине легко рассекает человеческие отношения. Но и отношения преодолевают разделения языков и конфессий. В романе во множестве присутствуют люди разных рас и вер, соединившие свои жизни. Но только праведник может соединить свою жизнь с жизнями многих, нуждающихся в его помощи, пропустить через свою душу разные "истины", чтобы решить главную задачу - служения Богу так, как он это понимает. А он в своем пути к Богу не стесняет себя никакими догматическими границами.
Пожалуй, можно сказать, что в "Даниэле Штайне" просматривается литературная традиция создания образа праведника. Когда-то в маленький галицийский городок Бучач "закатился" агноновский праведник Хананья, отдавший свою жизнь чистому служению Богу. Сегодня появился праведник Даниэль, тоже родившийся среди галицийских лесов и тоже отдавший свою жизнь чистому служению Богу. И здесь важно уточнить, что заявленная "толерантность" - совсем не хаос всеприятия. "Перевод" осуществляется на язык той истины, которую обретает сам Даниэль. Несмотря на сложность внутренних и внешних путей, хороший человек, праведник и переводчик Даниэль приходит к вере своих отцов. Как бы он ни называл свой способ предстояния перед Богом, вера Израиля оказывается важнее верности догматам католической церкви. Даниэль любит Учителя и Его Мать, добрую еврейскую женщину, но он не хочет путаться в математических изысках троического догмата.
Да дело и не в "христианстве" Даниэля. Здесь как раз все просто; католическая конгрегация по делам духовенства была бы вынуждена применить дисциплинарные меры по отношению к своему священнику, если бы не смерть Даниэля. Дело в том, что в художественном мире Улицкой богословские положения оказываются также социально-психологическими характеристиками с заметным этно-культурным акцентом, как раньше, в ее прежних произведениях, были социально-историческими с диссидентским акцентом.
И еще несколько уточнений. В последнем романе Л.Улицкой мир оправдывается тем, что в раскаленной эмоциональной атмосфере Святой Земли, где близость к Богу мотивирована пространственно, исторически, традиционно, появляются такие люди, как Даниэль. Здесь должны сойтись пути всех чистых сердцем людей. Ведь для переводчика Даниэля, сумевшего вместить в сердце судьбы многих людей, есть главный язык, главная земля, главное утверждение. Недаром писательница определяет в названии романа героя как "переводчика", оставляя в стороне такие, казалось бы, важные характеристики, как "монах" или "священник". В ее художественной логике он - именно переводчик на язык истины.
Только не нужны никакие особые доказательства того, что истина, признаваемая одними, не очевидна для других, что тысячелетние споры не разрешаются примерами из жизни праведников и святых. Улицкая это понимает лучше, чем кто бы то ни было: в ее романе звучат разные голоса, звучат напряженно, как обещание совсем другого поворота сюжета. Может быть, все-таки потому, что мир невозможно объяснить ни из этно-культурных, ни из социально-исторических посылок. По словам одного из героев, араба Муссы, переводчик Даниэль - "еврей с безумной идеей сделать всех людей детьми Божьими". А это история с открытым финалом.
Лариса ШОРИНА,
кандидат искусствоведения