http://www.rg.ru/2008/06/05/reg-jugrossii/ulickaya.html
Экология чтения
Тиражи книг Людмилы Улицкой перешагнули трехмиллионный рубеж
Анна Попова, Ростов-на-Дону
"Российская газета-Неделя" - Юг России №4678 от 5 июня 2008 г.
Людмила Улицкая пишет серьезную прозу, но тиражи ее книг не уступают легкому чтиву. На встрече с корреспондентом "РГ" писательница поделилась мыслями о литературе.
Чеховские места
Я довольно долго по России не ездила. Только последние три года я активно стала посещать другие города. Впервые увидела Таганрог, прошлась по чеховским местам. Домик и лавка Чехова произвели на меня впечатление. Я очень люблю образ южного приморского города, он мне близок с детства и соотносится у меня с городом Феодосия, где я очень много и часто бывала у сестер моей бабушки. Чрезвычайно приятно, что Таганрог малоразрушенный город - небольшие домики, купеческая застройка. Это радует глаз и хотелось бы, чтобы это сохранилось…
Русское варенье
Я всегда любила чеховские рассказы и не любила его драматургию. Но как приличный человек, я все-таки раз в несколько лет перечитывала его пьесы и думала: как же так, сто лет их ставят во всем мире, мне же они кажутся безумно скучными. Наконец недавно они мне открылись. Я поняла, что чеховские диалоги - это всегда монологи. И только иногда эта система монологов перекрещивается и возникает временный диалог. Это состояние крайней отчужденности и одиночества человека, которое преследовало самого Чехова. Он создал первый театр абсурда, открывающий абсурдность нашей жизни. Я написала пьесу "Русское варенье", которая представляет собой мой разговор с Чеховым. Она о потомках Лопатина, которые по-прежнему недовольны своим местом на земле и тем, как они живут. Уже были три постановки "Русского варенья" - в Германии, в Москве и в Питере. Сейчас выходит книга, думаю, начнут активно ставить. Я ее написала довольно давно - в 2002 году, и особо никому не показывала. Так что с Антоном Павловичем я помирилась…
Ноу-хау Улицкой
Читать стали меньше, и что самое существенное - читать стали хуже. Я вспоминаю времена моей молодости - 60-е годы, когда с книгами было очень плохо. Мы читали запоем, несмотря на огромные списки запрещенной литературы! Мир страшно изменился с тех пор. Мы вошли в эпоху Интернета, и сегодня любое событие, случающееся где угодно в мире, через 20 минут делается известным всем. Доступна любая информация, и в этом таится опасность. Как выбрать именно то, что тебе нужно, то, что ты действительно намерен посмотреть? Когда я начала пользоваться Интернетом, я примерно полтора месяца привыкала. Хочешь посмотреть одно, но потом отвлекаешься, начинаешь блуждать и уходишь от темы. Возникла опасность погружения в информацию, которая тебе совершенно не нужна. Которая не есть пища, а как мусор, как шум, как помеха!
Поток книг сегодня безмерный, колоссальный, и как в нем ориентироваться - сложная задача. Сейчас очень много говорят об экологии. О том, что мы пьем плохую воду, и мы ставим фильтры, мы смотри на этикетки продуктов - какой срок годности у них, сколько в них добавок, можно ли их давать детям и вообще можно ли это есть? То же самое имеет отношение и к чтению - есть такая вещь, мое ноу-хау, которое я изобрела - экология чтения. Никто не может проследить это, кроме нас самих. Когда мы вынимаем кошелек, то мы должны подумать: а что я покупаю? Что я собираюсь читать моим детям? Что стоит у меня на полках? Глянцевые журналы - вообще дикая отрава, потому что соотношение вкусного и полезного в них нарушено. Полезного в них нет - ничего. А вкусное - на уровне пищевого заменителя. И это отредактировать не может никто, кроме нас самих. Сейчас рекламируют книги, как йогурт и колготки, для того, чтобы их продать. Когда я первый раз попала на книжную ярмарку во Франкфурте, я была в ужасе. Проведя три дня среди изобилия книг на всех языках мира, я поняла - книга сегодня абсолютно приравнена к йогурту или к другому короткоживущему товару. На каждой ярмарке представлена масса книг, пройдет полгода и от них останется полпроцента! Остальное окажется выброшенным, ненужным.
Трудные книги
Мы отвыкли от трудного чтения, и это плохо. Наше отношение к чтению очень изменилось. Для большинства читающих это способ убить время, расслабиться, отвлечься от своих забот и житейских неприятностей.
В 60-70-е годы, когда начиналось мое большое чтение, я прекрасно помню, что мы читали именно трудные книги. Тянулись на цыпочках к вещам, к которым в культурном смысле готовы не были. Когда ты напрягаешься, то растешь и поднимаешься на одну ступеньку вверх. Книги по философии, религии, культурологии. Трудное чтение необходимо. Я помню, как я читала Джойса. Несколько лет его книга лежала у меня на тумбочке рядом с кроватью. Я его начинала читать, одолевала 60 страниц, а потом абсолютно теряла нить. Я совершила это трудное чтение, хотя Джойс не стал моим любимым автором. Но большой подвиг совершила и, может быть, еще вернусь.
Мой последний роман "Даниель Штайн, переводчик" - очень трудный, и даже многие мои друзья признались: не смогли дочитать, тяжело. Когда я начинала писать, я была готова к провалу - считала, книжка раскуплена не будет, не будет прочитана и понята. Но оказалось, что раскуплена, прочитана, вызвала дискуссию и заставила людей думать. Полагаю, ничего лучше для автора и быть не может. Если книжка заставляет читателя думать - это самый лучший знак качества, который может стоять на литературе.
Экология чтения
Тиражи книг Людмилы Улицкой перешагнули трехмиллионный рубеж
Анна Попова, Ростов-на-Дону
"Российская газета-Неделя" - Юг России №4678 от 5 июня 2008 г.
Людмила Улицкая пишет серьезную прозу, но тиражи ее книг не уступают легкому чтиву. На встрече с корреспондентом "РГ" писательница поделилась мыслями о литературе.
Чеховские места
Я довольно долго по России не ездила. Только последние три года я активно стала посещать другие города. Впервые увидела Таганрог, прошлась по чеховским местам. Домик и лавка Чехова произвели на меня впечатление. Я очень люблю образ южного приморского города, он мне близок с детства и соотносится у меня с городом Феодосия, где я очень много и часто бывала у сестер моей бабушки. Чрезвычайно приятно, что Таганрог малоразрушенный город - небольшие домики, купеческая застройка. Это радует глаз и хотелось бы, чтобы это сохранилось…
Русское варенье
Я всегда любила чеховские рассказы и не любила его драматургию. Но как приличный человек, я все-таки раз в несколько лет перечитывала его пьесы и думала: как же так, сто лет их ставят во всем мире, мне же они кажутся безумно скучными. Наконец недавно они мне открылись. Я поняла, что чеховские диалоги - это всегда монологи. И только иногда эта система монологов перекрещивается и возникает временный диалог. Это состояние крайней отчужденности и одиночества человека, которое преследовало самого Чехова. Он создал первый театр абсурда, открывающий абсурдность нашей жизни. Я написала пьесу "Русское варенье", которая представляет собой мой разговор с Чеховым. Она о потомках Лопатина, которые по-прежнему недовольны своим местом на земле и тем, как они живут. Уже были три постановки "Русского варенья" - в Германии, в Москве и в Питере. Сейчас выходит книга, думаю, начнут активно ставить. Я ее написала довольно давно - в 2002 году, и особо никому не показывала. Так что с Антоном Павловичем я помирилась…
Ноу-хау Улицкой
Читать стали меньше, и что самое существенное - читать стали хуже. Я вспоминаю времена моей молодости - 60-е годы, когда с книгами было очень плохо. Мы читали запоем, несмотря на огромные списки запрещенной литературы! Мир страшно изменился с тех пор. Мы вошли в эпоху Интернета, и сегодня любое событие, случающееся где угодно в мире, через 20 минут делается известным всем. Доступна любая информация, и в этом таится опасность. Как выбрать именно то, что тебе нужно, то, что ты действительно намерен посмотреть? Когда я начала пользоваться Интернетом, я примерно полтора месяца привыкала. Хочешь посмотреть одно, но потом отвлекаешься, начинаешь блуждать и уходишь от темы. Возникла опасность погружения в информацию, которая тебе совершенно не нужна. Которая не есть пища, а как мусор, как шум, как помеха!
Поток книг сегодня безмерный, колоссальный, и как в нем ориентироваться - сложная задача. Сейчас очень много говорят об экологии. О том, что мы пьем плохую воду, и мы ставим фильтры, мы смотри на этикетки продуктов - какой срок годности у них, сколько в них добавок, можно ли их давать детям и вообще можно ли это есть? То же самое имеет отношение и к чтению - есть такая вещь, мое ноу-хау, которое я изобрела - экология чтения. Никто не может проследить это, кроме нас самих. Когда мы вынимаем кошелек, то мы должны подумать: а что я покупаю? Что я собираюсь читать моим детям? Что стоит у меня на полках? Глянцевые журналы - вообще дикая отрава, потому что соотношение вкусного и полезного в них нарушено. Полезного в них нет - ничего. А вкусное - на уровне пищевого заменителя. И это отредактировать не может никто, кроме нас самих. Сейчас рекламируют книги, как йогурт и колготки, для того, чтобы их продать. Когда я первый раз попала на книжную ярмарку во Франкфурте, я была в ужасе. Проведя три дня среди изобилия книг на всех языках мира, я поняла - книга сегодня абсолютно приравнена к йогурту или к другому короткоживущему товару. На каждой ярмарке представлена масса книг, пройдет полгода и от них останется полпроцента! Остальное окажется выброшенным, ненужным.
Трудные книги
Мы отвыкли от трудного чтения, и это плохо. Наше отношение к чтению очень изменилось. Для большинства читающих это способ убить время, расслабиться, отвлечься от своих забот и житейских неприятностей.
В 60-70-е годы, когда начиналось мое большое чтение, я прекрасно помню, что мы читали именно трудные книги. Тянулись на цыпочках к вещам, к которым в культурном смысле готовы не были. Когда ты напрягаешься, то растешь и поднимаешься на одну ступеньку вверх. Книги по философии, религии, культурологии. Трудное чтение необходимо. Я помню, как я читала Джойса. Несколько лет его книга лежала у меня на тумбочке рядом с кроватью. Я его начинала читать, одолевала 60 страниц, а потом абсолютно теряла нить. Я совершила это трудное чтение, хотя Джойс не стал моим любимым автором. Но большой подвиг совершила и, может быть, еще вернусь.
Мой последний роман "Даниель Штайн, переводчик" - очень трудный, и даже многие мои друзья признались: не смогли дочитать, тяжело. Когда я начинала писать, я была готова к провалу - считала, книжка раскуплена не будет, не будет прочитана и понята. Но оказалось, что раскуплена, прочитана, вызвала дискуссию и заставила людей думать. Полагаю, ничего лучше для автора и быть не может. Если книжка заставляет читателя думать - это самый лучший знак качества, который может стоять на литературе.