Плохая книга засоряет сознание и портит вкус
Людмила Улицкая называет себя Золушкой в литературе. Будучи по профессии биологом-генетиком, она никогда не думала, что станет писать книги, которые переведут на 30 языков мира. Автор «Сонечки», «Казуса Кукоцкого» приехала в Астану, чтобы принять участие в Международном конгрессе чтения
и презентовать детский проект «Другой, другие, о других». Также писатель посетила ЕНУ им. Гумилева, где состоялась встреча со студентами, где и мы задали свои вопросы.
— Сначала расскажу о себе, потом вы можете задавать вопросы, — начала Людмила Евгеньевна. — Я не готовилась быть писателем. Родилась в 1943 году в московской еврейской семье: мама работала биохимиком, отец — специалистом по сельскохозяйственным машинам. После окончания школы поступила в университет на кафедру генетики, до него проработала два года в институте педиатрии. Это было время, когда генетика возвращала свои позиции, и к нам приходили преподавать замечательные ученые. За свои научные и человеческие убеждения они многим поплатились, некоторые из них отсидели в лагерях, другие вынуждены были уйти в смежные области биологии и вернулись только в 1960-е годы. Учиться было безумно интересно, дисциплины вели ученые мирового уровня!
После окончания университета по распределению пошла в институт общей генетики. Проработала два года, после чего меня выгнали, а нашу лабораторию популяционной генетики закрыли. Кроме того что интересовались своей наукой, все мы очень много читали. Чтение нас и подвело. Тогда большое количество книг находилось под запретом, мы доставали, перефотографировали. За подобную деятельность существовала статья, но нас не посадили. Я больше не занималась биологией.
Однажды получила бешеное предложение, от которого немедленно отказалась. Лишь когда его сделали повторно, согласилась работать в театре, где проработала заведующей литературной частью три года. В 1982 году начался новый виток биографии, тогда выполняла любой литературный заказ, кроме идеологического. Работала на ТВ, делала учебные программы, писала сценарии для мультипликационных фильмов, пьесы для кукольных театров,инсценировки.
Затем появились первые рассказы, пять из них я разослала в толстые журналы и получила пять отказов. До сих пор очень люблю вопрос, который задают молодые люди: «Как публиковаться?» Это делается очень трудно, и добивается цели человек направленный, настойчивый. Мне повезло, моя карьера сложилась блестяще, быстро и удачно. Я долго к этому привыкала, казалось, происходит невероятное. Долгие годы не знала, профессионал я или нет, чувствовала себя самозванцем.
— Когда вышла ваша первая книга?
— В 1993 году, на французском языке. Сборник рассказов в рукописи я дала подруге, которая тогда работала во Франции переводчиком. Она в свою очередь познакомила с рассказами свою знакомую переводчицу-француженку, которая работала в издательстве «Галимар». Та прочитала прозу, и ей понравилось. Неожиданно ко мне домой приходит письмо из Франции с контрактом. Я побежала к соседке, Ирине Ильиничне Эренбург, дочери покойного Ильи Эренбурга, и попросила посмотреть, моя ли фамилия в письме — по-французски «Улицкая» пишется с буквы «О», и я на всякий случай хотела удостовериться. Фамилия была моя.
В 1993 году вышла книга на французском, в том же году свет увидело издание на русском языке. Один из первых моих рассказов — «Бронька» — был напечатан в «Огоньке». Позвонил неизвестный тогда мне Сергей Каледин, написавший чудесную повесть «Смиренное кладбище». Он спросил, соберутся ли у меня рассказы на сборник. После чего писатель приехал ко мне домой, и с тех пор мы подружились. Сергей дал мне важный урок, как вести себя в писательском сообществе. Когда прошли годы и я сама ездила за границу, то брала с собой рукописи известных и неизвестных писателей, считая, что я в долгу у моих друзей.
Сборник «Бедные родственники» вышел в издательстве «Слово» совершенно без всякого успеха, половину тиража пришлось выкупать. Последняя книга — роман «Даниель Штайн, переводчик». Удивляюсь числу написанных произведений, зная про себя, что я человек ленивый и немощный. Не могу работать по 24 часа в сутки. Литературный успех начался с повести «Сонечка», она получила в 1996 году премию Медичи. С этого момента стали печатать, Франция и Германия издают мои книги. Немецкая переводчица, работающая параллельно со мной, иногда начинает переводить незаконченную книгу. Последний перевод выполнен на эстонский язык.
— Ваши читательские пристрастия?
— Взаимоотношения с писателями строятся как любовный роман. Я влюбляюсь, читаю только одного автора и не могу оторваться. Так может пройти год, и либо это остается со мной, либо нет. Первая любовь случилась с американским писателем О’Генри, я безумно любила его рассказы. Еще школьницей приходила домой и открывала коричневый томик. Знала О’Генри наизусть и до сих пор хорошо помню. Прошла через Сервантеса, Бунина, Набокова. Открытие Набокова было великим, прочла книгу неизвестного русского автора под названием «Приглашение на казнь Набокова». Я не знала этой фамилии, тогда ее никто не знал, стоял 1964 год. После чтения пришла в ошеломление, потому что такого письма мы не знали. Это было время, когда мы открыли Платонова. Роман с Набоковым закончился, во-первых, я его очень хорошо знаю, во-вторых, я не смогла преодолеть «Ады». Может, пройдет время и смогу прочесть.
— Генри Миллер, Анатолий Ким писали, что творчество писателя демиургично. У вас возникали такие моменты — ощущение потока, когда нужно писать и писать?
— Поскольку в молодости писала стихи, то знаю, о чем вы говорите. Такое ощущение дает в самой острой форме поэтическая работа. При написании объемного романа это невозможно — слишком долго и утомительно, приходишь в отчаяние, дикую усталость, хочешь расстаться с книгой навсегда.
— Как вы относитесь к литературным премиям? К примеру, Алексей Иванов запретил номинировать себя на какие бы то ни было награды.
— Знаете, литературные премии нужны, они помогают молодому писателю опубликовать первое произведение. Всячески приветствую награды, чем их больше, тем лучше. Даже для писателей известных и завоевавших себе круг аудитории премия поднимает читательский интерес, влияет на коммерческий успех. Другое дело, что часто встречается подковерная игра, интрига, о которых можно и не знать. Но чем ближе к этому стоишь, тем меньше вызывают симпатию премиальные истории с жестокой конкуренцией, раздражением, взаимным подсиживанием.
— С чем можно сравнить труд писателя?
— Не знаю. Я человек ученый по своему первому опыту. Труд писателей очень разнообразен. Кто-то работает, как на заводе, с восьми утра до девяти вечера, выполняя план в страницах. «Ни дня без строчки», — сказал неплохой русский писатель. Между тем есть и моцартовская легкость пера, замечательное, почти физиологическое письмо, которое редко кому удается, и не всегда качество соотносится с легкостью работы. Блок написал огромное количество стихотворений. Среди них есть и некоторое количество шедевров, и большое количество стихотворений, которые в русской литературе могли бы и не быть, и она бы ничего не потеряла.
— Книга воспитывает?
— Трудно сказать. Писателям бы этого хотелось. «Как закалялась сталь», «Молодая гвардия» создавали клише, идеологию. Книга «Майн кампф» была замечательно прочитана немецким народом. Не уверена, что «История ВКПб» обладала каким-то влиянием. Хорошо это или плохо? Относительно положительного или отрицательного воздействия книги — постоянно говорю об экологии чтения. Мы сами должны контролировать, чтό читать нам, окружающим, детям. Мы же не едим грязной еды, не поднимаем с пола, стараемся пить чистую воду.
Несколько лет тому назад в Англии была издана книга камердинера принца Чарлза. В основе книги — подглядывания в замочную скважину, рассказывается о любовных похождениях королевского отпрыска. Подобные книги нельзя брать в руки, но почтеннейшая страна и публика, к которой всегда относилась с величайшим уважением, раскупила тираж издания за сутки! То же самое было бы, если б Алла Пугачева написала роман «Все мужчины моей жизни». Книги такого рода потребляются людьми, которые совершенно не задумываются о том, что не все надо читать. Плохая книга сравнима с мусором, шумом, она засоряет сознание, портит вкус. Что касается хорошей книги — это большое счастье и наслаждение.
— Каков ваш творческий график?
— Он складывается по-разному. Когда были маленькие дети, садилась работать в девять часов вечера. Сидела до трех-четырех ночи, затем поднимала ребят в детский сад, школу и снова возвращалась домой, досыпала, и далее продолжалась хозяйственная жизнь. Дети выросли, стало легче работать.
Что касается графиков, они не имеют ко мне никакого отношения. Утром я вообще не человек, только к 12 часам прихожу в согласие с миром. Я написала 3—4 толстые книги с большими перерывами. «Искренне ваш Шурик» создавала 17 лет, «Медею и ее детей» — 12. Не заключаю договора вперед, приношу произведение в издательство, когда оно готово. У меня нет контракта под несделанную работу. Я неврастеник и не могу отвечать, пойдет работа или нет.
— Расскажите о проекте «Другой, другие, о других».
— Проект по культурной антропологии включает различные книги. Пока вышло четыре издания: «Большой взрыв и черепахи» Анастасии Гостевой, «Семья у нас и у других» Веры Тименчик, «Путешествие по чужим столам» Александры Григорьевой и «Ленты, кружева, ботинки…» Раисы Кирсановой. Мы избегаем слова «толерантность», поскольку оно навязло в ушах, наша задача — дать некоторую сумму знаний о культуре других людей. «Большой взрыв и черепахи» — обзор космогоний и точка зрения современных ученых-физиков на происхождение мира. Наши представления о нем могут быть разнообразны, и научные концепции не противоречат мифологическим.
«Семья у нас и у других» Веры Тименчик рассказывает о двух семьях: абхазской и русской. Они живут в одном подъезде и встречаются с различными проблемами. В издании есть врезки о нетрадиционных полигамных семьях, за что получила упреки. Я уверена, что лучше детям о ситуации расскажу я и специалисты, а не подворотня, улица, детская тюрьма. «Путешествие по чужим столам» Александры Григорьевой задумано как книга о еде народов. Одни едят муравьиные яйца, другие употребляют в пищу собак. Давайте друг другу разрешим есть то, что считаем нужным. И, наконец, «Ленты, кружева, ботинки…» Раисы Кирсановой — об одежде. Автор является крупным специалистом по театральному и японскому костюму. Она тот человек, которого постоянно призывают музеи для идентификации картин, потому что по тому, в какую одежду одета и с какими сережками нарисована женщина, Раиса совершенно точно определит год создания картины.
Также в детский проект войдут книги о смерти и рождении, о праздниках, о ссорах и примирении, об инвалидах. Издания, которые мы предназначаем для семейного чтения, можно найти в библиотеках и магазинах.
Записала
Жанар СЕКЕРБАЕВА
Фото Александра
ГОНЧАРЕНКО
Выпуск №17 за 04.05.2007