Честность лжеца, или имиджеология в средние века.
Владимир Пузий
Журнал "Реальность фантастики"
Январь 2004
Умберто Эко - один из тех людей, которые всегда стремятся к чему-то новому, ставят перед собой цели, одна сложнее другой, - и выполняют их!
Отечественному читателю Эко известен прежде всего как автор романов "Имя розы", "Маятник Фуко" и "Остров накануне". Некоторые знакомы и с "Пять эссе об этике", изданными на русском не так давно. Но мало кто знает, что Умберто Эко - автор более сорока (!) научных книг и многих телепередач, журналист, философ...
"К чему он все это перечисляет?" - полюбопытствует иной читатель. - И вообще, какое отношение имеет Умберто Эко к фантастике?"
С недавних пор - самое непосредственное! В общем-то, и прежние его работы некоторые критики относили к так называемому "магическому реализму", а уж новый роман писателя, "Баудолино", - чистейшей воды фантастика!
Разумеется, Эко не претендует на лавры Желязны или Саймака, его книга, скорее, относится к разряду тех, которые не укладываются в узкие жанровые рамки. Перед нами одновременно плутовской роман, исторический детектив, фэнтези, притча, литературная легенда и многое другое. В художественной прозе Эко так или иначе отображаются и его научные интересы, и проблемы, волнующие его как философа.
Действие "Баудолино" происходит в столь любимые писателем средние века. Роман назван по имени главного персонажа (Эко еще в "Заметках на полях к "Имени розы" писал, что в таком заглавии максимально исключается навязывание читателю тех или иных интерпретационных ключей). Баудолино - простой итальянский парнишка, сын крестьянина, одним апрельским вечером (уж не первого ли числа?) повстречавший в тумане рядом с деревней "барона на лошади цельем из железа". Вот как описывает сам Баудолино эту встречу: "но он сказал мне Клейне Кинд Битте и я тут понял что это барин из алеманов в тумане заблукал у нас по лесу и не находит путь к своим а вечереет он показал Монету я не видал допрежь Монет но был зело доволен что я понимаю и говорю по алемански". (Именно в таком стиле написана вся первая глава романа - в виде рукописи, оставленной главным героем; но потом повествование принимает более привычный характер).
Во время встречи с незнакомцем проявляется одна из чудесных способностей Баудолино: послушав какое-то время иностранца, он может выучить его язык. Другая способность состоит в том, что Баудолино - отъявленный лжец (и сам это признает, воплощая таким образом классический парадокс), однако все, выдуманное им, рано или поздно становится явью.
Что же до алеманского барона, то он оказался императором Фридрихом Барбароссой. Баудолино, чтобы развлечь гостя, рассказал ему: "запозавчерашнею ночью мне явился Святой Баудолин говорил императору выйдет виктория под Тортоной потому как Фридрих се единый подлинный богоданный владыка над всей Лонгобардией включая нашу Фраскету". Император решил, что подобный рассказ положительным образом повлияет на боевой дух войска, и выкупил Баудолино у его родителей. Разумеется, сражение под Тортоной было выиграно, а Баудолино император в знак благодарности сделал своим приемным сыном и позаботился об его образовании.
Ну а Баудолино, в свою очередь, искренне заботился о том, что нынче назвали бы имиджем Фридриха. Быть императором - нелегкая задача, поскольку свою избранность и право на власть Барбароссе приходилось постоянно подтверждать. Для придания императорскому титулу авторитета, Баудолино начал выдумывать разного рода легенды, которые, как легко догадаться, начали сами собой становиться явью...
Детально пересказывать сюжет романа не будем: во-первых, чтобы не портить удовольствие тем, кто захочет прочесть его, во-вторых, сюжет в "Баудолино" - лишь одна из составляющих, - наряду с ярким, подчас ироничным литературным стилем и множеством культурных аллюзий, раскавыченных цитат и т.д. Вот о них-то поговорим подробнее.
"Баудолино" - роман парадоксов. О жизни героя мы узнаем от него же самого - когда Баудолино рассказывает свою историю византийскому хронисту, логофету василевса Никите Хониату. То есть, вполне возможно, обманывает, поскольку и не скрывает, что - лжец. Разговор происходит в разграбляемом крестоносцами Константинополе: Баудолино спас Никиту от мародеров, спрятал у знакомых генуэзцев, и в начале романа оба они ждут подходящего случая, чтобы вывести из города и Хониата, и его домашних, - а пока коротают время за беседами: логофет Никита и номофет Баудолино. (Номофетом его назвал сам Хониат, когда Баудолино рассказал о том, как... "изобрел" итальянский язык).
Очередной парадокс: "номофет" переводится с греческого как "законодатель"; "логофет" - как "советник", но буквально "податель слов". По сути же, Баудолино и Хониат коллеги: первый не просто был (согласно его же словам) законодателем языковых норм, но и вообще "изобретателем" слов, смыслов, слухов ("логос" переводится и таким образом). Хониат, в свою очередь, исполнял при византийском дворе роль верховного оратора, Высшего Судьи империи, тайного советника и государственного канцлера, а также - хрониста. Оба являются профессионалами в том, что касается средневековой "имиджеологии", только один работал на императора, другой - на василевса. У каждого, соответственно, свои представления о правде и лжи.
Баудолино честен: признавая собственную ложь, он в то же время с детским изумлением констатирует, что она становилась правдой. Таким образом идея о поисках Святого Грааля воплощается в обычной деревянной чашке, многолетний "проект"-мистификация - царство пресвитера Иоанна - в многолетнем же походе к этому царству, во время которого один за другим обнаруживаются все чудеса, самим Баудолино и придуманные... (Как не вспомнить "Маятник Фуко", где мистификация тоже становится явью, но там она отвратительная, а здесь - по-сказочному озорная, ироническая, хотя порой - жестокая).
Баудолино создает новое, но он же и хаотический элемент в сформировавшейся картине мира. Хониат, напротив, - не творец, но тот, кто лишь констатирует уже существующее. Если Баудолино с легкостью перелицовывает историю, создавая письма Элоизы и Абеляра или канонизируя Карла Великого... - Никита предпочитает скрупулезно фиксировать факты и не готов к пересмотру устоявшихся представлений о мире и истории.
Поэтому он в конце концов сам вынужден сыграть роль творца: работая над хроникой последних дней Византии, Хониат решает умолчать о встрече с Баудолино ( "как может исторический дееписец принять на веру такое ненадежное свидетельство?"), тем самым становясь лжецом!
Умберто Эко в который раз иронизирует над так называемой "исторической правдой", показывая, насколько призрачно и относительно это понятие. Баудолино - в какой-то степени он сам, ведь Эко тоже лжец, точнее, фантазер, выдумщик, "изобретатель" новых смыслов (и это верно вдвойне, ведь кроме писательской деятельности, в сфере его интересов лежат и изыскания по семиологии).
Соответственно, и сам роман отнюдь не двухмерен. Многочисленные "скрытые смыслы" и "перемигивание с великими", пожалуй, удастся заметить не каждому. К сожалению, Умберто Эко непреклонен в том, что касается примечаний: он предпочитает, чтобы его книги выходили без них, позволяя в исключительных случаях перевод отдельных латинских выражений, - и все. Таким образом он ожидает от читателя не просто пассивного восприятия текста, но самого живейшего сотрудничества (и сотворчества), что, согласитесь, не характерно для сегодняшней беллетристики.
Отчасти облегчает проблему ориентирования в культурном пространстве романа послесловие Елены Костюкович, чьи переводы Эко всегда выполнены блестяще. Но многое остается читателю "для самостоятельной работы" - и пожалуй, можно лишь позавидовать тем, кому еще предстоит познакомиться с честным лжецом остроумного Эко!