Умберто Эко

Остров накануне

Аркадий Ипполитов

Новая русская книга 2000 № 2

http://www.guelman.ru/slava/nrk/nrk.html

В Монреале сейчас проходит роскошная выставка под названием "Триумф барокко. Архитектура в Европе 1600-1750" (The Triumph of the Baroque. Architecture in Europe 1600-1750). Кроме Монреаля она состоится также в Вашингтоне и Марселе. Когда эта же выставка проходила в Турине несколько месяцев тому назад, она была разме-щена в палаццо Ступениджи, одном из самых странных соору-жений позднего барокко (начала XVIII века), специально отреставрированном к выставке на деньги Fiat. Выставка состоит из рисунков, картин, карт, чертежей, старинных книг и замечательных деревянных моделей архитектурных сооружений, выполненных для заказчиков под наблюдением авторов проектов. Выставка в Турине пользовалась сногсшибательным успехом, и каждый уважающий себя европейский интеллектуал считал своим долгом ее посетить, восхититься и растаять перед странной запутанностью этого языка, полного излишеств и преувеличений. Под куполом, как будто пузырящимся от мощного усилия губ раздувающих щеки богов ветров, что так любили изображать старинные картографы в углах своих географических фантазий, парят лучи света, прорывающиеся сквозь окна странной формы, усиливающие движение света, преображающего все пространство в грандиозный хорал во славу мистического великолепия бытия, полного чудес и откровений. Толпы ангелов и зефиров кувыркаются вокруг цветочных ваз, рискуя свалиться на головы зрителей, и так, помимо этой угрозы, измученных головокружением от пространственно-светового вихря, что заполняет этот удивительный, невообразимый, ни на что не похожий и похожий на всякое проявление барокко в его наиболее чистом, иезуитском варианте зал. Это - палаццо Ступениджи, и это то ощущение, что попыталась передать туринская выставка. Успех этого ангельского шоу, стягивающего интеллектуалов со всех концов мира в столицу Пьемонта, свидетельствует о той скуке, что объяла мировой разум в конце века, скуке по риторической ненужности, по излишествам и переизбыточности, по всему тому, что отвергал хороший вкус авангарда. Велеречивая напыщенность, преувеличенная неправдоподобность, пестрая изысканность - все эти качества давно, очень давно, еще в XIX веке культура растеряла. Они уходили в прошлое вместе с аристократизмом ancien regime, и никакие сны историзма, ни Людвиг II Баварский, ни Сталин с Гитлером их воскресить не могли. Тем не менее эта восхитительная игра в божественность, эти иезуитские прибамбасы не могут не пленять и не вызывать тоску по этому чудному времени, когда выражения были непросты, когда нужники оббивались бархатом, метафоры заслоняли смысл, а декоративность стыдливо прятала конструкцию. Свидетельством такой тоски и является роман Умберто Эко "Остров накануне". Наиболее сильной стороной этого произведения является то, что автор не пошел по пути стилизаторства, а попытался на основе понимания и знания стиля и стилевых особенностей создать произведение, способное этот стиль воспроизвести заново, как бы реинкарнировать. Задача не из легких: на основе принципов барокко создать произведения XX века. Умберто Эко эту задачу выполнил, так как его произведение за неопубликованную рукопись барокко никто не примет, и то, что это роман 90-х годов нашего столетия, понятно на первой же странице, хотя лексика и структура романа безошибочно стилистически выдержаны. Но толку чуть, так как этим романом Эко публике не потрафил. После сногсшибательного успеха "Имени розы" роман "Маятник Фуко" был встречен гораздо более прохладно. "Остров накануне" вообще получил в основном неблаго-приятную критику, его упрекали за скучность, вялость и утомительность. Публика романы Умберто Эко покупает, так как его имя на обложке стало частью престижа, как Vogue или Men's Health, но не читает. Да и действительно, прочитать "Остров накануне" работа не малая. Изменив постулированному им самим принципу постмодернизма быть интересным всем, Умберто Эко сдает свои позиции модного писателя для массовой публики. Однако многих это только порадует, ведь на самом деле радостное постмодернистское единение с массами было обманчивым и наигранным. К зырянам Тютчев не придет, и невозможно, взявшись за руки, льву и трепетной лани отплясывать маньеристические танцы на бездыханном теле культуры. Для многих постмодернизм стал оправданием безграмотности, и чуден тип молодого человека, с восхищением глотающего романы Милорада Павича, но пребывающего в полном неведении о том, что такое "Песни западных славян" и что такое Гузла. "Остров накануне" ускользает из рук подобного читателя, и слава Бо-гу - теперь только мы с Петром Ивановичем буде-м перебирать кораллы позднего маньеризма и плевать в раннебарочные нау-тилусы. На обложке каталога "The Triumph of the Baroque" красуется растреллиевская модель Смольного собора. Это страннейшее сооружение, православная вариация италь-янского позднеиезуитского барокко восхитила европейских интеллектуалов чуть ли не больше, чем вновь открытое палаццо Ступениджи. Смольный собор, без сомнения, чудо из чудес, русско-итальянский хорал в общеевропейском барочном славословии, объединившем всю Европу. Смольный - итальянизированный перевод на церковно-славянский западноевропейских архитектурных принципов. Результат причудлив и загадочен, и задача, стоявшая перед переводчиком "Острова накануне", не менее причудлива. Сам Эко специально советует переводчику стилизоваться под свой собственный XVII век. В России светской литературы этого времени практически не существует, и апеллировать нашим переводчикам просто не к чему. В результате на русском языке совсем другой остров, и достоинства этого русского варианта трудно было бы сопоставить с достоинствами Смольного. Романа о русском барокко не получилось, но зато появилось очередное увлекательное чтение для отечественных поклонников маньеристичности в России, той самой маньеристичности, что в этой стране, как известно, отсутствовала.