Карла ТАНЦИ: "Издательский процесс
всюду одинаков"

 «ПИТЕРbook» №12 (92) декабрь’2003

Этот материал планировался как интервью с г-жой Карлой Танци — одним из руководителей издательской группы «Мондадори» — во время ее краткого визита в Петербург после книжной ярмарки «Non-fiction». Однако интервью, происходившее в редакции издательства «Симпозиум», быстро превратилось в общий разговор на издательские и русско-итальянские темы, во многом благодаря присутствию Елены Костюкович — в данном случае не только знаменитого переводчика Умберто Эко, но и консультанта по России нескольких итальянских издательств. Трудно сказать, на каком языке происходила беседа — на итальянском, русском и английском, но понять друг друга оказалось не трудно: помог сам предмет.

Карла ТАНЦИ: «Издательский процесс всюду одинаков»

Юлия Зартайская, редактор журнала «Питерbook»: Издательство «Мондадори» было известно у нас еще в советские времена своими роскошными альбомам по искусству. А какие направления деятельности у издательствa сейчас?
Г-жа Карла Танци: «Мондадори» — это издательская группа, которая занимает 33% всего книжного рынка Италии. Она в себе объединяет много издательств, каждое из которых сохраняет свою независимость и ведет собственную линию. К примеру, книги по искусству, каталоги выставок — действительно, очень красивые — производит «Электа». Я же директор «Фрасинелли» — это издательство примерно такого же размера, как «Симпозиум», выпускающее художественную литературу. Мы издаем примерно 35-40 книг в год, и это, в основном, переводная литература из разных стран мира, в том числе и из России: мы обладаем эксклюзивными правами на издание в Италии романов Акунина, выпускаем также книги Улицкой. В мировой литературе мы выбираем не столько отдельные книги, сколько авторов, с которыми мы хотим работать — так создается единая издательская линия, формируется «лицо» издательства. Таким образом, отбирая писателей, которые через нас могут быть представлены на рынке в максимально широком виде, мы работаем на создание диалога с национальными литературами. В то же время мы продвигаем за границу итальянских авторов, — тех, кто может стать важным элементом в нашем экспорте и в экспорте итальянской культуры.
Ю.Зартайская: Италия — страна по сравнению с Россией небольшая, каковы средние тиражи художественной литературы?
К.Танци: Три-пять тысяч экземпляров. Но потом некоторым книгам везет, и мы их допечатываем. Замечу, что такие тиражи не только в Италии, где живет 50 млн человек — примерно та же картина и в Соединенных Штатах. Когда речь идет о литературном сообществе, то в разных странах все происходит примерно одинаково, как это ни удивительно.
Ю.Зартайская: У нас тиражи для интеллектуальной литературы примерно такие же — по крайней мере, они сравнимы.
К.Танци: Но я узнала, что «Симпозиум» выпустил «Баудолино» первым тиражом в 17 тысяч! Я была удивлена.
Александр Кононов, главный редактор издательства «Симпозиум»: Это не так часто случается.
К.Танци: Для нас такой тираж — это событие. Однако мы запустили первую пробную книгу Акунина тиражом в 25 тысяч. Мы рискнули, исходя из самой книги: это литературная игра, рассчитанная на широкую аудиторию самых разных читателей. И потом, Акунин — автор серии. Вот почему мы массированно вошли на рынок, чтобы «продавить» его новым автором и новой серией. Сейчас одновременно в продаже восемь романов Акунина, что для Италии большая редкость.
Ю.Зартайская: И он хорошо расходится?
К.Танци: После первых 25 тыс. экземпляров, конечно, тиражи стали меньше, но все произошло как мы хотели. Это была особая стратегия.
Елена Костюкович: Обратите внимание, это действительно стратегия, хорошо продуманная и разработанная. Можно было загубить Акунина — так же, как и любого автора. Карла его «подняла», сделав промоушн по всему миру, продав права во многие страны.
К.Танци: Стратегия складывается из того, чтобы грамотно ввести имя автора, «раскрутить», и затем поддерживать интерес, постоянно допечатывая экземпляры, чтобы все книги серии все время находились в продаже. Здесь важно не переусердствовать: бывает так, что если предлагается много книг одновременно, это может убить интерес к автору.
Ю.Зартайская: Из итальянских писателей в России самый известный — Умберто Эко, чей роман «Баудолино» Вы уже вспоминали. Можно вспомнить еще Итало Кальвино…
А. Кононов: ...Барикко, Джузеппе Куликкья вот тут лежит, свежевышедший…
Ю.Зартайская: В любом случае, список пока невелик. Кого из современных итальянских авторов Вы бы хотели увидеть в русских книжных магазинах?
К.Танци: Марчелло Фойс! Это дивный автор.
Е.Костюкович: Карла как раз сейчас им занимается, это автор интеллектуальных детективов. Первая книга его была выпущена в «Иностранке», но она не «пошла», поскольку издатели как раз использовали стратегию, обратную той, о которой говорилось ранее. Она оказалась убийственной для автора…Я все надеюсь, что «Симпозиум» начнет им заниматься...
А.Кононов: После плохого старта трудно… Пробовали.
К.Танци: Да, это очень важный момент. Я могу говорить об этом, поскольку 10 лет была литературным агентом Умберто Эко, я его «запускала». Конечно, очень было приятно налаживать контакты в других странах, поскольку это был Эко, и все его хотели. Но это была и огромная ответственность. Когда ты предлагаешь книги за границу, ты головой отвечаешь перед писателем, — потому что ты можешь его «раскрутить», а можешь и загубить, как сейчас загубили Фойса в России.
Продавать книги для перевода — это лучший способ налаживать коммуникации между культурами, поэтому, повторюсь, поддерживать своего автора, который несет культуру в другую страну — это огромная ответственность. В то же самое время, беда, когда публикация не происходит должным образом — как будто своими руками обрезаешь провод, по которому идет эта коммуникация. Очень трудно снова запустить автора после плохого начала. Я уверена, что автор, важный для культуры своей страны, рано или поздно будет переведен, но если начало плохое, то могут пройти годы.
А.Кононов: Наш недавний пример: самая успешая книга нашего прошлого сезона — «Пластилин колец», пародия на Толкина — когда-то была выпущена в жутком переводе. И из-за этого лет десять пролежала, ожидая своего часа.
К.Танци: Да, порой проходит много времени, пока неприятное впечатление не исчерпается и книга сможет родиться заново. Вообще, очень сложно рассчитать, когда и как выпускать книгу. Работа издателя ответственна, особенно в наше время, когда страны такие разные, но в то же самое время есть большой интерес друг к другу. Возможности для общения растут, но желание понять друг друга не растет совершенно. Поэтому литература должна связывать между собою народы. Читатели тоже в какой-то степени несут ответственность: на них держится культура страны. Наша ответственность, на мой взгляд, еще и в том, что мы не можем подвергать литературу цензуре, отбирая, кого переводить, а кого — нет. Наши собственные вкусы для нас важны, но мы должны иметь широкие взгляды, которые учитывают взгляды наших читателей.
Е. Костюкович: Добавлю от себя, что как литературный консультант, я очень часто отметаю книги, которые мне не нравятся. Я понимаю, что это, наверное, неправильно. Но я не выбираю книги за будущего читателя, я не могу за него отвечать. Я выбираю то, что нравится мне, а это совсем другое дело.
А. Кононов: Наш третий (после Эко и Набокова) по тиражам автор — Ромен Гари. Но я не могу сказать, что я его поклонник.
К. Танци: Издательству необходимо иметь очень широкий фокус зрения, поэтому профессиональное любопытство — вещь важная, но его не достаточно, он должен знать, что предложить читателю.
Ю. Зартайская: Вы были на выставке «Non-fiction». Сложилось ли у Вас какое-либо впечатление об общей картине российского книгоиздания?
К. Танци: Было очень интересно на этой «Non-fiction». Я не знаю русского языка, кириллические буквы начала разбирать только сейчас. Тем любопытнее было понимать модели подачи материала, узнавать, как разные издатели понимают свою работу. Это было видно по оформлению, по группированию названий — так можно было понять лицо каждого издательства. Это было трудно, но возможно, поскольку издательский процесс одинаков, и здесь не важно, что ты не знаешь языка, — понимаешь логику. Интересно, что мне никогда не удавалось это в Японии или в Китае... То, что я увидела на выставке «Non-fiction», было близко к картине интеллектуального книгоиздания во всем мире. Я не знаю, насколько это совпадает с общей картиной всего русского книгоиздания…
Е. Костюкович: Я объяснила, что на книжных развалах мы видим другие книги, которые на «Non-fiction» представлены не были. На сентябрьской ярмарке Карла бы увидела иные книги, выходящие совсем другими тиражами.
Ю. Зартайская: А на ярмарке во Франкфурте, где Россия была почетным гостем, вырисовывался некий образ российского книгоиздания?
К. Танци: Во Франкфурте я не сумела ничего понять о том, что делают книжные издатели в России. Было ясно, что издателей много, что они разные, что в России хотят печатать наши книги, что русские писатели хотят публиковаться за рубежом. Но Франкфурт очень большой, теряешься в этом огромном, тотальном портрете мирового книгоиздания, и в результате в памяти не остается почти ничего. Вот почему для меня было очень важно приехать на «Non-fiction» и сюда, в Петербург: это настоящие связи, которые дают возможность окунуться в другую реальность — в таком общении возникает действительное понимание, когда видишь не только много сходства, но и много расхождений.
Ю. Зартайская: После посещения «Non-fiction» у Вас появились какие-то новые идеи?
К. Танци: Хороший вопрос… Мне пришло в голову сейчас, как приходило уже и раньше, что существует графическая ясность книги, которая дает возможность что-то понять. В русском книгоиздании есть очень хорошая вещь — обложки, которые помогают уяснить, что такое сама книга и какова линия издательства. И мне кажется, что здесь все это ярче выражено, чем сейчас в Италии. В русском книгоиздании большое разнообразие графических идей, есть четкая связь между обложкой и содержанием книги — это очень помогает, даже когда не знаешь языка. А ведь очень важно, когда книга своим зрительным образом создает желание ее читать — так издатель помогает публике полюбить книгу. Это приглашение к процессу чтения.